36.
Этна. Первый
визит.
Тридцать
три года назад я впервые попал сюда. Уже из этого можно заключить, что
я человек не первой молодости и что взбираться на вершину Этны мне
отныне
доведется не столь часто, как прежде. Но, как прежде, молодо чувство
светлой
радости, охватывающей меня в этих местах. Это чувство прихотливо
меняется
в зависимости оттого, что вокруг - чистый воздух или запах серы,
просторы,
в которых теряется взгляд, солнце или тучи, что я испытываю - мышечную
усталость или груз забот, есть ли со мной рядом товарищи, или я один на
один с суровой природой. Начинающим вулканологом примчался я сюда в
декабре
1949 г., чтобы наблюдать за извержением знаменитого вулкана.
Познакомиться
с ним я мечтал уже года полтора, с тех пор как увидел в Африке огненную
реку лавы и с грустью убедился, сколь мало мы знаем об этом явлении
природы.
Именно после этого мои дотоле нормальные интересы геолога дали резкий
крен
в сторону вулканологии.
Мы стоим одни и радуемся яркой синеве неба, зная, что внизу, в тысяче
метров
под нами, висит унылая хмурь, там тучи и дождь. Опять, опять мы одни
среди
свежего снега начала зимы.
Дымятся одни фумаролы, и я, хотя и был готов к этому, чуточку
разочарован.
Но это чувство не нарушает очарования. Вулкан затих, лишь глухое
рычание
доносится из бокки Нуова (бокка - побочный кратер, как правило, не
имеющий
конуса.) да крутятся серные вихри, закрывая отвесные стенки колодца,
уходящего
в неведомые глубины.
Выпавший накануне снег уже успел припудриться серым пеплом. Под нами
простирается
странный мир: могучий, широкий конус, покрытый искристым снегом с
наветренной
и запыленный - с подветренной стороны кратеров. Как ни странно, из всей
нашей планеты только верхушка конуса и доступна сейчас нашему взору,
хотя
абсолютная прозрачность воздуха позволяет заглянуть чуть ли не за
горизонт
на 150 км. Над головой простирается бездонная синева неба, а под нами
кудрявятся
барашки облаков.
Ветра нет, солнце, несмотря на зимнее время, приятно греет кожу, и на
душе
тепло оттого, что мы здесь, в этом так хорошо знакомом и одновременно
враждебном
мире, вид которого можно сравнить разве что с видом великолепного
дикого
зверя. Здесь тот же привкус затаенной опасности.
Я вернулся к Этне, чтобы вновь воскресить в себе ощущения, слегка
стершиеся
не только за год разлуки, но еще и потому, что мне свойственно жить
настоящим,
когда оно того заслуживает, или будущим, когда я даю волю воображению.
Больше всего на Этне меня поражает ее несравненная вулканическая
активность,
а также быстрота, с которой меняется ее облик. Всем известно,
разумеется,
что любой вулкан изменчив и что черты его так или иначе обновляются
после
каждого извержения. Я сам не раз наблюдал поразительное изменение
внешнего
облика огненных гор, будь то Ньирагонго, Сент-Хеленс, Галунггунг,
Мерапи,
Хелгафелл или Узу-сан. С Этной, однако, дело обстоит иначе. Здесь есть
субъективная сторона: я слишком часто приезжал сюда и слишком много
времени
проводил в этих местах. Есть и объективная: помимо типичных для всех
вулканов
резких изменений, вызванных бурными извержениями, для Этны характерны
перемены,
неприметно накапливающиеся месяц за месяцем, неуловимые, как перемены в
ребенке, который растет.
|
36.
Этна. Первый визит.
