12.
Живы и почти
здоровы.
Грохот
оборвался столь же внезапно, как и начался. Больше не было слышно ни
рокота,
ни рева, только свист и шлепки последних падающих камней. Так
продолжалось
еще несколько секунд, сколько - я, к сожалению, не успел засечь, иначе
можно было бы высчитать, на какую высоту взлетали обломки. Затем
наступила
поразительная тишина... Собственно, какие-то звуки оставались - еще
шипел
пар, чавкала жижа, но после закладывавшего уши рева все это казалось
чудом
умиротворения и спокойствия. Какое-то атавистическое чувство не
позволяло
воспринять тишину за чистую монету, а заставляло считать ее очередной
уловкой
коварного вулкана, паузой перед следующим приступом. Хотя мне бы
полагалось
знать характер фреатических извержений: они прекращаются столь же
внезапно,
как и начинаются.
Объясняется это тем, что давление подземного пара и его объем падают до
определенной величины, ниже "порога", заставляющего пар вырываться на
поверхность.
Но поди догадайся наверняка, что происходит в чреве вулкана! Механизм
извержений
выглядит просто лишь на бумаге. В любой миг могло произойти что-нибудь
неожиданное - процесс мог захватить, например, новый водяной карман.
Быстрей
отсюда!
Легко сказать... Глинистая жижа не самый удобный тракт. Но тут нас ждал
сюрприз. Едва почва под нами перестала трястись - она отзывалась на
падения
бесчисленных обломков, среди которых были и крупные глыбы, на
микротолчки
и даже на некоторые ощутимые сейсмические толчки, - как за считанные
секунды
грязь застыла. Оказалось, что глинистая поверхность превратилась в
жижу,
не позволившую нам убежать, только с началом извержения. По дороге сюда
последние сотни метров не доставили нам особых трудностей. Конечно,
склон
был покрыт грязью, но мы не проваливались в нее, а довольно спокойно
шагали
к цели. Однако как только вулкан зашевелился, вступила в действие
тиксотропия,
любопытное явление, превращающее гель в жидкость и, наоборот,
позволяющее
сжиженной массе вновь обрести относительную жесткость, едва ее
оставляют
в покое.
|